Образование как наиболее технологичная и подвижная часть культуры, образно говоря, держит руку на пульсе человеческих ценностей и идеалов, индивидуального и общественного мировоззрения, поведенческих приоритетов и конкретных поступков. Именно образование, по самой своей сути работающее на будущее, закладывает основы грядущих изменений в обществе, предопределяя, в конечном счёте, его развитие в прогрессивном или, напротив, в регрессивном направлении. Вторая половина XIX в. является одним из показательных в этом отношении периодов.
Проведение корректного сравнительного анализа развития образования в дальневосточном регионе возможно лишь с рубежа 50–60-х гг. XIX в. (1), когда начала формироваться школьная сеть в южных районах Дальнего Востока. До этого периода речь могла вестись лишь об отдельных характеристиках учебных заведений на Северо-Востоке России, но сравнение их с иными образовательными учреждениями было невозможно в силу отсутствия самого объекта сравнения.
Сопоставление начального этапа развития народного образования на Северо-Востоке, а также в Приморье и Приамурье, которые в тот период начали активно осваиваться Россией, позволяет говорить о том, что в начале 60-х гг. XIX в. во всех районах Дальнего Востока положение школьного дела выглядело примерно одинаково. Одинаково плохо. Иное дело, что в Охотске и на Камчатке прежде (в отдельные периоды XVIII в.) уже существовала достаточно развитая школьная сеть, но она была полностью уничтожена к середине XIX в. (2). В южных районах Дальнего Востока в это время она (школьная сеть), напротив, только начинала формироваться.
Военный губернатор Амурской области, анализируя в 1870 г. причины слабых темпов развития образования на вверенной ему территории, выделил факторы, характерные для всего дальневосточного региона. По его мнению, корни проблемы следовало искать в отсутствии достаточного финансирования, ассигнуемого на нужды школы. Это, в свою очередь, не только затрудняло открытие новых школ, но и влекло за собой ряд проблем, таких как недостаток квалифицированных учителей, не желавших покидать обжитые центральные районы без материального стимула, а также невозможность подготовки нужного количества педагогических работников на месте из-за отсутствия соответствующих учебных заведений (3). Получался своего рода замкнутый круг: общество понимало, что существующих школ недостаточно, что они не отвечают нужному уровню, однако улучшить их работу было невозможно из-за отсутствия денежных средств и квалифицированных специалистов.
Несмотря на сходные начальные характеристики дальнейшее развитие не только сферы народного просвещения, но и иных социальных вопросов сопровождалось существенными различиями.
Северо-восточные районы Дальнего Востока после ликвидации в 1856 г. Камчатской области и продажи в 1867 г. русских владений в Америке превратились в «медвежий угол» России, куда лишь по большой случайности попадал путешественник. Соответствующую характеристику данному периоду дал камчатский врач Н. В. Слюнин, говоря о том, что «каждая фраза об этих окраинах вызывала на лице администратора гримасу, а частного предпринимателя пугала своей отдалённостью и несподручностью» (4).
Южные районы Дальнего Востока, напротив, все активнее стали вовлекаться в обще-государственные процессы, в том числе в сфере народного образования. В 1897 г. в Приморской области насчитывалась 101 сельская школа. Из них лишь 12 школ располагались на территории северных округ: Петропавловской, Охотской, Анадырской и на Командорских островах (5). К началу XX в. на юге Дальнего Востока уже существовала не только разветвленная сеть начальных школ, но и средние учебные заведения: гимназии, прогимназии, реальные училища, получило развитие женское образование. Более того, в 1899 г. во Владивостоке начал работу Восточный институт, ставший первым высшим учебным заведением Дальнего Востока.
Столь стремительный отрыв южных районов Дальнего Востока в развитии народного просвещения в первую очередь обусловлен государственными приоритетами. Необходимость укрепления позиций России в Приморье и Приамурье вызвала планомерное массовое заселение этих территорий, ускорение их экономического и культурного развития. Зародившееся почти одновременно с началом активных миграционных процессов в крае народное просвещение развивалось по мере роста численности населения и увеличения количества населённых пунктов.
Демографические характеристики, обозначенные в «Обзоре Приморской области» за 1899 г., позволяют увидеть, насколько малолюдны были северные округи по сравнению с южными районами.
На самой значительной по величине территории Приморской области — в Анадырской округе, превосходящей почти в 3 раза Южно-Уссурийскую округу, плотность населения была меньше в 22 раза. Даже количество населения Владивостока превосходило численность населения всей Анадырской округи более чем в 3 раза, а Петропавловской — более чем в 5 раз.
Если сравнить площадь, занимаемую северными округами, с количеством проживавшего там к 1899 г. населения, то получится, что на территории, равной почти 69 % Приморской области, проживало всего лишь около 11,6 % её населения (6). Уже один этот фактор предопределял потребность в меньшем количестве учебных заведений, даже при условии одинаково заинтере-сованного отношения властей и населения к проблемам школы.
Демографические и политические характеристики во многом определяли и ведомственную принадлежность вновь создаваемых учебных заведений. На Камчатке изначально вопросы просвещения контролировали представители церкви, поэтому подавляющее большинство открытых школ относилось к категории церковно-приходских. Школы южных районов Дальнего Востока находились в зоне пристального внимания правительства. Инициаторами их открытия, как правило, были местные общества, осуществлявшие свою деятельность под идейным руководством Министерства народного просвещения. Этим объясняется тот факт, что, к примеру, в Амурской области церковно-приходские школы появились в 1886 г., т. е. на 27 лет позже наиболее распространённых там общественных школ (7).
Обратную ситуацию можно констатировать в отношении северо-восточных районов Дальнего Востока, где в большинстве существовали церковно-приходские школы. Так, по данным окружных начальников за 1897 г. в Охотской, Петропавловской, Анадырской округах насчитывалось 12 школ, которые администрация относила либо к учебным заведениям при домах священно- и церковнослужителей, либо к миссионерским школам (8). И лишь одно учебное заведение — Петропавловское городское училище, открытое в 1893 г., изначально находилось под контролем Министерства просвещения. Столь однородная ведомственная принадлежность школ связана с преобладанием в северных округах области инородческого населения, просвещение которого было отдано в России на откуп духовенству. Обычно руководствовались при этом «Уставом для инородческих церковно-приходских училищ» 1848 г., который вверял приходскому духовенству все заботы об открытии школ в местах проживания инородцев.
98 % народных училищ всей Приморской области являлись одноклассными. Но даже такие училища были не во всех округах. К примеру, в Анадырской, Гижигинской, Николаевской округах в это время вовсе не было официально учреждённых школ. По мере продвижения с севера на юг увеличивалось не только численность населения, но и количество учебных заведений. В Удской и Охотской округах насчитывалось, соответственно, по 3 и 4 школы. В Южно-Уссурийской — функционировало 23 учебных заведения. Примечательно и то, что одинаковое число начальных школ (по 6) насчитывалось в Хабаровской и Петропавловской округах. В то же время, несмотря на схожесть количественных показателей, следует отметить, что в первой половине 90-х гг. XIX в. в Хабаровской округе уже существовали многоклассные начальные школы, а также средние учебные заведения, а в Петропавловской — лишь начальные школы.
К началу XX в. разрыв в количественных и качественных характеристиках школ разных районов Дальнего Востока ещё больше усилился. В южных районах Приморской области была сформирована не только разветвлённая сеть начальных школ, но и открыты гимназии, реальные училища, начал работу Восточный институт, получило развитие женское образование. Столь заметное опережение южных районов в развитии школьного дела обусловлено государственными приоритетами в дальневосточной политике. Необходимость укрепления России в Приморье и Приамурье вызвала как массовое заселение этих территорий, так и ускорение их экономического и культурного развития.
Площадь школьного района (территории, обслуживаемой одной школой) в северных округах Приморской области намного превышала среднестатистические нормативы. Если в 1907 г. в области она составляла 7,4 кв. версты, то в Петропавловском уезде — 26 кв. вёрст, Охотском — 32 кв. версты, Гижигинском — 185 кв. версты, Анадырском — 458 кв. верст (9). В это время в центральных районах России всё больше сторонников получала идея введения всеобщего обучения. Проектные показатели предусматривали для этого величину школьного района не свыше 3–15 кв. вёрст. Очевидно, что в рамках исследуемого периода, переход к всеобщему обучению в северных уездах Приморской области был абсолютно невозможен.
Большинство детей, проживавших в северных районах Дальнего Востока, вообще было лишено возможности учиться в силу удалённости друг от друга населённых пунктов и незначительного числа школ. По этим причинам в Анадырском уезде вне школы находилось более 95 % детей школьного возраста. В Гижигинском и Охотском уездах было охвачено школой от 6,9 до 29,7 % детей. Даже в относительно благополучном на этом фоне Петропавловском уезде обучалось около 32,7 % детей (10).
Большинство школ, вследствие громадной отдаленности селений друг от друга, обслуживали лишь те населённые пункты, в которых сами располагались. Дети соседних селений могли рассчитывать на учёбу в очень редких случаях, в основном, если при школах открывались приюты-общежития (11).
В этой связи, анализируя степень готовности Дальнего Востока к введению всеобщего обучения, идея которого находила всё больше сторонников в центральных районах России, и учитывая, что проектные показатели предусматривали для этого величину школьного района не свыше 3–15 кв. вёрст (с учётом индивидуальных особенностей участков), можно констатировать, что лишь отдельные уезды Приморской области имели предпосылки к такому переходу. В первую очередь к ним относились Южно-Уссурийский уезд, Уссурийская казачья округа, Хабаровский и Удский уезды, Приморский горный округ и Командорские острова. О возможности перехода северных уездов ко всеобщему обучению в рамках исследуемого периода говорить было более чем преждевременно.
Следствием недостаточного количества школ, безусловно, являлась низкая грамотность. По итогам всероссийской переписи 1897 г. она составляла в среднем по России 22,5 грамотного на 100 человек населения; по Сибири — 11,5; по Приморской области — 24,7. Относительно высокие приморские показатели были сформированы за счёт многих факторов: преобладания мужского населения над женским (известно, что уровень грамотности мужчин был выше); активного переселенческого движения, требующего известной доли энергичности и культурности; значительного количества грамотных людей, отбывавших наказание в регионе, и т. д. Вместе с тем, следует отметить чрезвычайно низкий уровень грамотности аборигенного населения Дальнего Востока. У коряков он составлял 1,4 на 100 человек, у тунгусов — 2,2 грамотного (12).
Таким образом, можно вести речь о существовании взаимосвязи между тремя компо-нентами: величиной школьного района, количеством детей, остававшимся без обучения, и уровнем грамотности населения отдельной территории. Чем большую площадь обслуживало одно учебное заведение, тем больше детей школьного возраста оставалось вне школы и, соответственно, тем ниже был уровень грамотности населения.
В северных и южных округах Приморской области варьировалось не только количество учебных заведений, но и характер их финансирования. Официальные данные свидетельствуют о том, что из 52 низших училищ, открытых в Приморской области на 1 января 1894 г., не было ни одного, которое бы финансировалось Министерством народного просвещения. При этом 70 % низших училищ содержалось на средства, поступающие от городских и сельских обществ, остальные — на церковные деньги. В северных округах, имевших школы, различалось несколько вариантов их финансирования. В частности, в Охотской округе школы содержались на общественные средства, на Командорских островах — на церковные, а в Петропавловской округе существовал смешанный порядок материальной поддержки. Но при этом подавляющее большинство школ (5 из 6) всё же находилось под финансовой опекой церкви (13).
Таким образом, проведённый анализ позволяет выделить ряд аспектов, по которым очевидно различие в характеристиках системы образования во второй половине XIX в. в северо-восточных и южных районах Дальнего Востока. Прежде всего различия касаются количественных показателей, величины школьных районов, ведомственной принадлежности учебных заведений, а также объёмов и источников их финансирования. Относительно «благополучное» положение дел в южных районах Дальнего Востока объясняется их активной вовлечённостью в орбиту государственных интересов.
Заметное опережение южных районов в развитии школьного дела обусловлено государственными приоритетами в дальневосточной политике в данном хронологическом периоде. Прежде всего, приоритеты были связаны с необходимостью укрепления России во вновь осваиваемых районах Приморья и Приамурья, что, в свою очередь, вызвало массовое заселение этих территорий, ускорение их экономического и культурного развития.
1. Дацкова А. В. Очерки начального образования в Амурской области. Благовещенск, 1910. С. 5; Кириллов К. В. Важнейшие этапы в развитии народного образования в Амурской области // Развитие народного образования в Амурской области. Благовещенск, 1968. С. 3.
2. Маргаритов В. П. Камчатка и её обитатели. Хабаровск, 1899. С. 141.
3. Дацкова А. В. Указ. соч. С. 6.
4. Слюнин Н. В. Административные нужды Охотско-Камчатского края // Труды IV Хабаровского съезда, созванного Приамурским генерал-губернатором Д. И. Суботичем. Хабаровск, 1903. С. 136.
5. РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1611. Л. 14—18а; Ф. 244. Оп. 2. Д. 13. Л. 44.
6. Обзор Приморской области за 1899 г. Владивосток, 1901. С. 3.
7. Дацкова А. В. Указ. соч. С. 5, 6.
8. РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1611. Л. 14—18а.
9. Карпинский В. На очереди // Сибирские вопросы. 1909. № 49–50. С. 76–77.
10. Там же. С. 80.
11. РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 3. Д. 563. Л. 73.
12. Карпинский В. Указ. соч. С. 74–75.
13. РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 3. Д. 580. Л. 3 об.
Геготаулина Л. А. Сравнительный анализ развития народного образования в районах Дальнего Востока во второй половине XIX в. // «О Камчатке: её пределах и состоянии...» : материалы XXIX Крашенник. чтений / М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. — Петропавловск-Камчатский, 2012. — С. 67-70.